– Вот скажи мне, Максим, почему у ящерицы отрастает потерянный хвост, а у человека нет? – пьяный взгляд Игоря, старшего лаборанта, обвиняюще уперся в более молодого собеседника. Как будто именно он был виноват в такой жестокой несправедливости. – Так нет у человека хвоста! – попробовал парировать новый сотрудник лаборатории. – Потому и не отрастает хвост, что человек его не… ик!… не терял. – Не валяй дурака! – Игорь предостерегающе замотал указательным пальцем прямо перед носом молодого коллеги из стороны в сторону. Выпитый алкоголь нарушал работу мозжечка, и поэтому вместе с пальцем двигалась вся рука старшего лаборанта. – Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю! Дело не в хвосте! Дело – в принципе. Почему у человека не отрастают оторванные пальцы, ампутированные ноги. Почему? – Ну так… Игорь Ва… ик! …Василич, у ящерицы оторванная нога тоже не вырастет заново. Только хвост. Зато у Вас обрезанные ногти и волосы отрастают. Ик! – Да Бог с ней, с этой ящерицей. Давай возьмем в пример кузнечика, или… о! Гидру! Вот это организм! Гидры, эти прос… простейшие, размером один-два миллиметра, обладают поистине невероятной восстановительной силой. Ранения, даже самые тяжелые, у нее заживают. Разрежь ее на две части, и каждая из них отрастит себе недостающую – получится две гидры. Что-то ты заикал! Давай выпьем! Максиму ничего не оставалось делать, как согласиться. За столом, кроме них, не осталось никого. Небольшой коллектив лаборатории разошелся по домам уже давно. Максим и сам с удовольствием оказался бы сейчас в своей собственной постели, но покидать мероприятие, организованное им самим по причине получения первой зарплаты на новом месте, не наведя порядок, было как то неудобно. Закусив водку затерявшимся в большом контейнере кусочком селедки и глотнув апельсинового сока, он поднялся и стал собирать разбросанные по столу одноразовые тарелки с остатками закуски, пластиковые вилки и стаканчики. Старший лаборант, опорожнив свой стакан, сидел молча и, казалось, не видел ничего вокруг. Сложив весь мусор в полиэтиленовый пакет, Максим протер стол и посмотрел на Игоря. Тот по-прежнему сидел без движения, глядя куда-то сквозь окружающие предметы. – Игорь Василич, – позвал Максим, – вы домой пойдете? Вам в какую сторону? Просто, я думаю, может такси вызвать… – Да-да… Пора домой, а то Зинка опять ругаться будет, – взгляд старшего лаборанта прояснился, и он поднялся из-за стола. – А такси не надо. Мне тут пешком идти не больше пятнадцати минут. – Так поздно уже, мало ли что… – Не переживай, Максим. Тут спокойный район. Хулиганы по ночам не шастают. А мне будет полезно прогуляться перед сном – может, хмель немного выветрится. Так что вызывай только себе. – Да мне, в принципе, тоже не надо. Мне тоже недалеко – дойду пешком. А завтра – суббота, выходной, можно и подольше поспать. Уже, выходя из здания, Игорь протянул Максиму руку: – Максим, ты – хороший парень. Я рад, что ты пришел к нам. И не обижайся, пожалуйста, что я тебя сегодня замучил со своими разговорами о ящерицах и гидрах.
*** На следующий день Максим, не смотря на выходной, с самого утра и до позднего вечера провел в лаборатории. В воскресенье институт был закрыт, лишь только поэтому Максим не пришел на работу и в воскресенье. Следующую субботу он снова работал в лаборатории, и потом еще субботу, и потом… Недели шли за неделями, складывались в месяцы, вот уже и год прошел с того момента, как Максим устроился лаборантом в НИИ. И весь год Максим тратил свое свободное время на идею, которая не отпускала его ни на минуту, на идею, семена которой в нем посеял тот самый "пьяный" разговор со старшим лаборантом Игорем – "почему у ящерицы отрастает хвост, а у человека нет?". А потом Максим потратил еще год. И еще. И еще…
*** – Игорь Василич, – Максим, казалось, весь светился от переполнявшего его счастья, – дело есть. Хочу посоветоваться. – В чем дело? Ба! Да ты просто сияешь! Ты решил, наконец, жениться? Я тебе давно говорю – пора, брат, пора! – Нет, пока не решил. Зайдешь ко мне после работы? Хочу показать тебе кое-что. – Ну, брат, ты умеешь заинтриговать! Пиво брать? – Скорее уж, шампанское! – рассмеялся Максим.
*** – Вот, посмотри на эту крысу. – Максим открыл бутылку пива и протянул Игорю, затем открыл себе. – Что ты о ней можешь сказать? – Максим, что можно сказать об обычной крысе? Крыса как крыса. Альбинос. Весьма активная, видимо, хочет жрать. – Игорь отхлебнул пива из бутылки и посмотрел на этикетку. – Вот, и это пиво испортилось. Вообще нормального пива в магазинах не осталось – суррогаты одни. Так что не так с этой крысой? – За прошедший год, я ампутировал этой крысе лапу переднюю, заднюю, одно легкое – дважды, и одну почку – трижды. – Погоди-погоди, – Игорь чуть не поперхнулся, – ты сказал: "одно легкое – дважды, и одну почку – трижды"? Ты ничего не путаешь? У крысы всего две почки и два легких! То есть она сейчас должна не иметь легких и "минус" одну почку? Да и лапы, вроде, у нее все на месте. Максим, ты себя хорошо чувствуешь? – Я себя чувствую просто прекрасно! Ты помнишь наш разговор, когда я только-только пришел работать в институт? Ты возмущался несправедливостью природы, дескать, разрежь гидру пополам, и она не погибнет, а превратится в две гидры, а вот человек на такое не способен. – Да? Может быть, может быть. Это было так давно, разве можно все разговоры упомнить? А это здесь при чем? – Так вот я тот разговор помню хорошо. Ты тогда посеял в моем мозгу идею. И я, наконец, воплотил ее в жизнь. И эта крыса – реальное тому доказательство. Ко всему прочему, этой крысе уже пять лет. – Пять лет? Случается, конечно, что крысы живут долго – три, четыре года, но пять это уже очень много. И выглядит она у тебя не старушкой. Вон резвая какая. Давай, рассказывай, что ты с ней сделал? – Что я с ней сделал? Почку ей удалил третий раз, причем одну и ту же – правую. И последний раз удалил – вчера вечером. Игорь присел на стул и отставил почти полную бутылку с пивом. А Максим сел рядом, достал из стола толстую тетрадь и положил ее перед собеседником. – Что это? – Журнал испытаний. Игорь, я изобрел эликсир вечной жизни, как сказали бы в древности. Может быть, конечно, не вечной, но очень долгой. А достигается этот эффект за счет невероятно быстрой регенерации тканей организма. Причем, регенерация идет, так сказать, с нуля, т.е. регенерирует даже орган целиком, а не только поврежденный участок. Конечно, из удаленной почки новая крыса не вырастает, и отделение головы ведет все же к летальному исходу, но… – Погоди, Максим. Ты хочешь сказать, что изобрел средство, позволяющее высшим животным, а именно млекопитающим, заново отращивать себе утраченные конечности? И при этом твое средство делает этих животных практически бессмертными? Но ведь та же ящерица, хотя и может отрастить себе потерянный хвост, но бессмертной отнюдь не является. – Я думаю, что у той же ящерицы или гидры, есть какие-то лимиты, ограничения на степень регенерации. Т.е. этот процесс затрагивает только органы, утраченные вследствие какого-то несчастного случая. Мой препарат способствует регенерации не только потерянных органов, но и состарившихся клеток. Вот такой вот "побочный эффект" – засмеялся Максим. – Да уж, – Игорь выглядел задумчивым, – весьма малоприятный побочный эффект. Весьма. – А что же в нем неприятного? Ведь это мечта любого человека – бессмертие! – Бессмертие? А как твоя крыса относится к голодовке? Смерть от голода ей тоже не грозит? – Ну, – Максим замялся, – не совсем бессмертие. От голода сдохнуть она может. Я проверял. Нет, я, конечно, до смерти не доводил, но исхудала она изрядно, причем даже быстрее, чем контрольный образец – крыса, которой препарат не вводился. – Вполне логично – повышенная способность к регенерации требует ускоренного метаболизма. Значит, это не абсолютное бессмертие, так? – Но разве это так важно? – А ты представляешь, что будет с населением Земли, если людям начать вводить твой препарат? К чему приведет значительное увеличение продолжительности жизни? Ты в курсе, что даже без твоего препарата количество людей на планете увеличивается, практически, по экспоненциальной зависимости? В 1927 году нас было два миллиарда, в 1960 – три, в 1987 – пять, в 2000 – шесть, а в 2011 – уже семь! То есть даже при существующей продолжительности жизни, человечество "прибывает" со скоростью один миллиард в одиннадцать-тринадцать лет. Между 27-м и 60-м годами была Вторая Мировая Война, иначе, думаю, население уже сейчас перевалило бы за 10 миллиардов. – А что плохого-то в приросте населения? – Максим непонимающе уставился на старшего товарища. – Нам что, места мало? Вон, Сибирь, практически не заселена! – Место, конечно, тоже роль играет. Народ, что-то не шибко настроен перебираться за Урал. Все стремятся туда, где климат помягче, где жизнь комфортнее. Но не это является основной проблемой. Главной бедой станет всемирный голод. Уже сейчас в перенаселенных странах это неприятное явление имеет место быть. Планета просто не в силах будет нас прокормить. – То есть, – Максим выглядел подавленным, – мое изобретение не имеет ценности для человечества? – Я этого не говорил. Я просто сказал, что твой препарат имеет весьма неприятный побочный эффект. Собирайся, пойдем по домам, а, заодно, зайдем ко мне – я тебе кое-кого покажу.
*** – Знакомься Максим, это Зинка. Зинка, это Максим. – Зинка это… это мышь? Та самая Зинка, к которой ты всегда торопишься, не то она ругаться будет, это мышь? Ты их всех называешь Зинками, или… – "Или", Максим, "или". Мы оба где-то допустили одинаковую ошибку, при разработке "чудо-средства", и в результате у обоих получился один и тот же побочный эффект. Ты, правда, справился быстрее меня, мне потребовалось без малого десять лет, а последние лет восемь я пытаюсь найти способ устранить неконтролируемую регенерацию, но пока безуспешно. Так что нам еще в этом направлении предстоит немало работы, и, возможно, потребуется немало времени. – В крайнем случае, если уж потребуется очень много времени, – Максим заговорщицки улыбнулся, – у нас в запасе ни много, ни мало, а целое бессмертие.
